R-U-S-T🥉

Призовое III место

Р.Ж.А

R.U.S.T

(Remote Utility Scientific Terminal)

— Сколько можно уже! Отдел разработки оптимизационных процессов в очередной раз прислал мне бред из-под коня! Я читаю абзац за абзацем и физически ощущаю как тупею! Это невозможно назвать водой, это квази-вода с гомеопатическим содержимым, существующая сразу в пяти состояниях, — Когджав прикрыл глаза, с трудом удержавшись от удара по коммуникационной панели, не раз уже обклеенной изолентой. Наспех запаянные швы, где крепления давно отломались, разошлись, обнажая хрупкую начинку из микросхем и паутины проводов. — Я не хочу переходить на личности, Мистблум, но вы отвечаете за этих кре… иди… О, да кого я пытаюсь обмануть! Совершенно некомпетентных дегенератов, олухов и непроходимых ослов, не в обиду ослам будет сказано! Вы хотя бы читали лично этот пункт под номером сто семьдесят шесть дробь четырнадцать?!

— Разумеется, профессор Когджав Вортч. В нём перечислены предполагаемые варианты развития всепогодных агрокультур. В высшей степени профессиональная выдержка из работы за последние пять месяцев под чутким руководством главы разработок. Которого, кстати, именно вы порекомендовали на это место, — в ответ раздался милый голосок кобылки. На экране Дуалкомма высветилось её имя. Мистблум Лили.

— Тогда вы в курсе, что в нём заключение опровергает само себя и конфликтует даже не с общим смыслом документа, но даже с предыдущим собственным абзацем? Или вы тоже, как специалист, считаете, что всепогодные агрокультуры нуждаются в исключительных тепличных условиях, и совершенно нормально, сено всем вам в глотку, что они состоят на более чем семьдесят процентов из несъедобной отравы. Её даже местная фауна жевать брезгует! — в голосе Вортча послышался стон бессилия повлиять хоть как-то на происходящее. — Не перебивайте! Я уже не говорю о том, что единственная по настоящему всепогодная культура на самом деле ещё и всеядная. У меня на столе лежит не сотый, а десятикилограммовый отчёт о причинённых увечьях обслуживающему персоналу с требованиями изолировать часть оранжереи от греха подальше. Когда жалобы исчисляются в килограммах, это уже звоночек, старший сотрудник Лили! Хорошо, что эта дрянь прорастает в стену со стороны обрыва и, я искренне надеюсь, солёная вода её всё же добьёт.

— С радостью могу вас заверить, образец агрокультуры, упомянутый вами, благополучно адаптировался к повышенному содержанию соли в источнике влаги, — голос кобылки чуть исказился, когда доктор с треском опустил копыто на панель.

— Я был бы больше рад, если бы этот лианоподобный кактус благополучно сдох. И жду отчёты по остальным направлениям разработок, раз куратор решил меня игнорировать вот уже пятый месяц подряд. На этом завершаю сеанс связи, — выключатель тускло мигнул и загорелся приглушённым изображением перечёркнутого микрофона. — Солнечная Селестия, как же меня всё бесит!

Когджав подошёл к изрядно потускневшей и облупившейся стене. Рассеянно поискав затерявшуюся среди трещин и отвалившихся панелей небольшую щель, он всунул в неё полупрозрачную карточку. Устройство втянуло её, чуть дёрнув за окружающий шею шнурок. Под жужжание механики из стены выполз небольшой язычок покрытого пластиком металла, где лежал вытянутый прямоугольник питательного брикета. Всё что нужно было сделать, нажать на нём кнопочку, положить на язык и дождаться разливающегося по горлу приятно бодрящего содержимого. Так немолодой жеребец и поступил, ощущая, как с каждым глотком силы восстанавливаются, и голова работает немного яснее. На миг Вортчу показалось, будто вкус стал немного другим. Но эта мысль покинула его полную забот голову в тот же миг.

Вот уже больше полугода их полностью автономный терминал был отрезан от большой земли. Отвечающий за погоду департамент, приславший предупреждение о приближающейся буре, а потом и урагане, с тех самых дней регулярно кормил завтраками. Обещание решить проблему погодных генераторов на следующей неделе сменилось на заверение в скором времени сменить их полярность. А потом и вовсе пришёл отчёт о необходимости заменить вышедшие из строя датчики давления, скорости ветра, вероятности полёта гусей и температуры на дне моря, где, возможно, проживало нечто квадратное и губчатое. Последний из их отчётов вообще не имел ничего общего со здравым смыслом. Слепленные как попало очередные извинения за причинённые неудобства. Настолько типовые, словно их собирали через генератор одним нажатием кнопки, пока не получили вариант, имитирующий “крайнюю озабоченность” и “искреннее сожаление сложившимися обстоятельствами”.

— Терминал уже не просто автономный, он начинает пожирать сам себя, разбирая на запчасти одно, чтобы починить более приоритетное другое, — буркнул Когджав, сделав глоток фирменного кофе, вкус которого менялся к худшему в той же степени, в какой окружающие доктора стены переставали радовать своей белизной и приятными голубыми оттенками. Теперь это были уродливые, местами пожелтевшие панели, с некогда голубым, но теперь отвратительно серым узором. Он дотронулся до осыпающегося невесомыми хлопьями слоя краски. Серые разводы пыли остались на зелёном копыте. — Надо записать, что сверхстойкая прочная краска оказалась провалом. Отделу, отвечающему за материалы и обустройство интерьера, нужно будет внести это в свои данные и изменить состав. Да и цвет стал изрядно блёклым, а это всего лишь искусственное освещение.

С этими словами он поискал на столе скомканные листы трёхмесячной давности.

"Мы… Всегда стараемся ежедневно мониторить единый реестр типовых вариаций ы.ы…ы…. В полном соответствии с параметрами, заданными в главном отделении разработки и испытания веществ, используемых в покрытиях жилых и рабочих помещениях."

— Стараются они, — Когджав прикусил губу и чуть не выкинул по привычке опустевший брикет. Спохватившись, он поискал на столе выемку с рычажком и выплюнул в открывшийся лючок опустевшую упаковку. — Если бы они старались, меня бы не окружало то, что окружает в итоге.

На пути из кабинета к гидропонным оранжереям он остановился перед одним из окон. За толстым, покрытым пылью стеклом виднелись поперечные стыки прочных металлических ставней, защищающих от ураганного ветра, способного даже такое прочное стекло расколоть шальным камнем или вырванной с корнем конструкцией. Лишь полная звукоизоляция дарила простор воображению, рисующему ужасающие картины творящегося снаружи.

— Дуалкомм, связь с Лаки Винд, — задержавшись у встроенного в стену коммуникатора, проговорил Когджав.

— Куратор отдела разработки турбовинтовых ускорителей в данный момент недоступна.

— Она уже как месяц недоступна, — фыркнул жеребец. — Тогда свяжи с профессором Мидборном.

— Профессор Мидборн не может ответить. Он занят проверкой отчётов, связанных с исследованиями в области перерабатываемых материалов в конструкциях жилых и грузовых отделений терминалов. В данный момент последняя активность замечена недалеко от ремонтного ангара с пометкой “не беспокоить”.

— Хотел бы я знать, что он там вообще забыл. Он на дух не переносит механиков. Которые, кстати, вот уже как неделю игнорируют мой запрос о починке вентиляции.

— К вашему сведению, уровень кислорода, необходимого для дыхания, соответствует установленной норме.

— Он не соответствует потребностям моего мозга, работающего над решением проблем, на которые не подписывался, — Вортч вздохнул и отжал кнопку связи. — Откровенно говоря, всё меня окружающее не соответствует установленным нормам.

Ещё в конце прошлого месяца, перебирая очередное вышедшее из строя устройство, он связался с сотрудником, отвечающим за программную начинку терминала. Тот что-то жевал в микрофон, и его голос раздавался, то и дело прерываясь приглушёнными звуками лязгающего металла на фоне.

— Шарп, вот скажи, Департамент Погоды действительно не способен уже который месяц решить проблему? Вот что могло выйти из строя у этих крылатых, чтобы весь наш островной городок оказался отрезанным от континента? Да что там от континента, даже наши собственные отделы замурованы сами по себе. Единственное оставшееся в качестве связи это долбанный Дуалкомм с этим проклятым фильтром автоматической коррекции речи, чтобы, не дай молекула, какой-нибудь чувствительный сотрудник не обиделся на разумную критику! — жеребец сидел, откинувшись на спинку потрёпанного кресла, ощущая, как остатки покрытия расползаются под его копытом на подлокотнике, обнажая чуть липкую, похожу на застывшую пену, начинку.

— По крайней мере, вы всегда можете поговорить с остальными, доктор Когджав Вортч. Разумеется, я полностью уверен — проблема временная. Департамент погоды всегда оперативно решал все проблемы и, видимо, последний ураган серьёзно повредил их комплекс погодных вышек, отвечающих за необходимый климат в нашем регионе. Впрочем… — голос Си Шарпа стал чуть тише вопреки корректирующему уровень звука фильтру. — Вполне возможно, это часть испытания нашего терминала на автономность. Мне кажется, более тщательная работа с отчётами поможет отвлечься от этой проблемы, доктор. Более тщательная.

С того дня, какими бы не были уе… ущербными отчёты от коллег, Вортч проглядывал их хотя бы несколько раз, прежде чем выкинуть в уже переполненное ведро с такими же смятыми листиками распечаток на пожелтевшей от перепадов влажности бумаге. Можно было только предположить, какими терминами сыпал в микрофон Си Шарп, если Дуалкомму приходилось делать паузы для подбора более корректного, точнее, даже вежливого аналога сказанному. Скорее всего, точно так же его, Когджава, слышали и остальные коллеги.

Чудесное изобретение, решившее проблему конфликтов при общении, избавившее от недопонимания, искоренившее все проблески грубости и нетактичности, при этом полностью рафинировало общение. Сделало всех коллег бездушными частями общего механизма, с кажущейся приторной вежливостью и учтивостью, за которыми потерялись уникальные черты личности, яркие и остроумные идеи, сочные на выражения фразочки и тот самый колоритный говор, присущий выходцам из разных частей света. Можно было смело ставить стопку битов на то, что фильтр как-то по-другому передавал имя главного по коммуникации и инфраструктуре — Страйп Хоса. Вместо привычного всем “полосатика”, тот явно слышал по связи от коллег что-то вроде “благородный выходец из богатых дарами южных владений Зебрики”. Или что-то явно похожее.

Когджав усмехнулся, привычно нажав на полосатую кнопку гермодвери в оранжерею. Если бы не она, чудесная, просто замечательная и с таким мелодичным скрежетом открывающаяся дверь, сырость и плесень давно бы доползли до его кабинета, окончательно добив и без того с трудом остающуюся в строю аппаратуру. Однако в этот раз ответом была тишина, нарушаемая размеренно падающими каплями и булькающим в жиже за перегородками пневмошлангом. Как бы сейчас цинично заметил бы Мидборн — оранжерея решила самоизолироваться от его, Когджава, общества.

Подождав ещё несколько минут, доктор ткнул в кнопку связи.

— Что с этой проклятой дверью, и когда, наконец, прибудут механики?

— Сожалею, доктор Когджав Вортч, ваш отсек разработок и исследований на данный момент не является приоритетным в списке задач ремонтной бригады. Если время ожидания вас не устраивает, заполните форму срочной задачи и прикрепите к ней статус повышенной важности.

— В сто двадцатый или в сто двадцать первый?

— Не совсем понимаю вас, доктор Когджав Вортч. Если вы выражаете недовольство расстановкой приоритетных задач, обратитесь к главному куратору проекта или к одному из его заместителей, — блёклый механический голос раздавался с динамиков на потолке, и с каждым разом из них высыпалось что-то бурое, оставляющее на посеревшем халате несмывающиеся следы.

— О! Я с радостью обращусь к нему. И выскажу всё своё недовольство. Дискорд пни его в круп, и комбайн навстречу. Я даже заполню все бланки по всем формам в трёх экземплярах, чтобы трубочка, в которую я их сверну, была толще и твёрже, а затем запихну ему прямо в слот приёма данных, как только эта проклятая связь с континентом будет возобновлена! — сорвавшись на крик, жеребец пнул заклинившую дверь, но в ответ раздалось всё то же приглушённое хлюпанье пневматики, очутившейся в какой-то вязкой жиже.

Дни шли друг за другом. Недели, похожие одна на другую, отличались только датами в календаре. Звук пищевого слота с брикетом задавал равные промежутки в сутках, смутно кажущиеся короче, чем прежде. Мерзкий и липкий кофе оставлял ощущение тянущихся нитей в горле и нестерпимое желание поковыряться там если не копытом, то подвернувшейся пустой ручкой или ещё каким канцелярским предметом. На полу с каждым шагом шуршали комки смятых отчётов.

Все они как один выглядели пресно, вымученно и настолько по-типовому, что складывалось мнение, будто везде всё отлично, кроме его личного отсека терминала. Там, где ему так не повезло застрять. Выверенные фразы, тщательно подобранные на первый взгляд термины и ни малейшей искры, присущей изобретателям и испытателям. В отдельных “опусах” в конце шли списки научных сотрудников с невозможными именами для научного городка на затерявшемся посреди моря острове:

Инверсивный Индиго. Лимонная Жаба. Енот Цикорий.

— Какой же это бред, — пробормотал жеребец, снова и снова вчитываясь в лишённые всякого смысла и актуальности строчки. Чувство, словно кто-то взял все отчёты, бросил их в блендер и перемешанное нечто вывалил в документ, только усилилось. Даже правки выглядели, как попытка сделать их выглядящими чуточку логичнее. Лишь там, где фильтр не до конца справлялся со своей задачей, в списках сотрудников вновь и вновь всплывали дикие имена:

Искромётная Игуана. Лавандовая Жуть. Еловая Цикада.

— Какая редкостная самокритичность, — прочитав отчёт до конца и остановившись на сотруднике Жуть, проговорил Когджав. — Его имя надо было ставить не в конце, а в начале отчёта и присудить единоличное авторство. Использование грибов как часть микросхемы в условиях повышенной влажности с переходом на перечень вкусовых преимуществ мицеллярных соусов… Волшебно! Настолько, что, кажется, будто автор забыл завтрак, и теперь из всех развлечений у него рост плесени в контейнере.

Брикет лёг на язык и, привычно ущипнув, подарил приятный вкус свежей булки с крупицами корицы. Корицы, пожалуй, в этот раз было даже многовато. Жеребец с сомнением посмотрел на отсек, выдающий брикеты, впервые заметив, что многие из датчиков уже покинули зелёную зону и мерцают оттенками оранжевого. Одна поломка за другой, и перерывы между ними всё короче. Впервые в голову доктора вкралась неприятная мысль, которой он не преминул поделиться с одним из немногих остающихся на связи сотрудников.

— Шарп, а может быть так, что фильтр искажает отчёты о ситуации с континента? — отодвинув в сторону чашку с недопитым кофе, Когджав уставился на переливающуюся оттенками зелёного панель Дуалкомма в столе. Ответ задерживался. Прорывающиеся отдельные буквы складывались в слова, пока не стали звучать привычным голосом.

— Это невозможно. Любой бы заметил такое искажение. Да и кому могло бы понадобиться править отчёт по ситуации вокруг острова? Даже датчики отмечают сильные порывы ветра и многочисленные повреждения перед… грузовых конструкций… тенн. Город рассчитан на куда большее время работы. Полгода не срок. Я скажу даже больше… Все мы ожидаем технической корректировки линии Юга через единую нормативную ы… ы… ы…— голос в Дуалкомме замер вместе с мигнувшим в кабинете светом. — Не волнуйтесь доктор. Все занимаются своими проектами в ожидании решения проблемы.

— Я и не волнуюсь, — Когджав привычно подхватил заменивший опустевшую ручку карандаш и быстро набросал в столбик буквы, до того как связь оборвалась. Невинное развлечение позволяло хоть как-то сохранять мозги в рабочем ритме. Порой из них складывались забавные слова, а порой и целые фразы, смысла в которых было побольше, чем в иных отчётах, пополняющих его комнату ворохом бумажного мусора.

Круговорот дней медленно стирал границы времени. Жеребец ловил себя на мысли, словно этот месяц с точно таким же порядком дней уже был. Стирая копытом липкую от влажности пыль с монитора, он вглядывался в поток данных, то и дело, оставляя отметки для правок или решительно отправлял на доработку. Голос Мистблум звучал всё более растерянно, несмотря на фильтр и постепенно общение сократилось до невнятных фраз по делу, оставляющих такое же гадкое послевкусие синтетики, как и вязкий кофе, пузырями выплёвываемый из аппарата в давно немытую кружку.

Вентиляция будила его заунывным скрежетом заедающих лопастей, как если в трубе поселилось дикое животное или, как минимум, сбежавший откуда-то грызун. Пару раз казалось, будто там звучит чей-то голос. Мысль о том, что это могли быть побеги агрессивной агрокультуры, позитивно названной “прорывом в будущее в области орошения полей”, а на деле являющейся порождением извращённой Дискордом фантазии на тему утыканной голубыми шипами и цветами чёрной лозы, способной проковырять себе дорогу в любой прочности стене, попутно оборачиваясь вокруг всего, что было теплее полена — откровенно пугала. В приглушённом свете изголодавшихся по энергии ламп временами чудилось невесть что. Когджав списал это на сбой в “Д-Р” — дополненной реальности, хотя это было совершенно невозможно.

Однажды, он даже поймал себя на том, что чуть не отправил в рот какую-то покрытую металлическим кожухом деталь, похожую на портативный носитель данных с загнутым вниз разъемом, перепутав его с питательным брикетом. И что удивительно, брикет обнаружился в том же месте, куда он выбросил эту несъедобную деталь.

В другой день выплёвываемая в чашку жижа была чем угодно, только не кофе. И запах, и вид, и то, как она вязко выползала из чашки на пол, вызывало ничего кроме отвращения. Но уже час спустя он обнаружил у стола чашку с остатками разлитого напитка. А на следующий день…

— Фу, ну и пошлость, — заметил он, отметив, как в зависимости от угла зрения пятно меняет свои очертания. Порой это было забавно, но если смотреть на него под углом в тридцать четыре градуса, стоя у входа в кабинет, повернувшись в сторону рабочего стола, при этом чуть отставив ногу в сторону для баланса и наклонив голову к плечу, очертания становились исключительно неприличными. И система дополненной реальности бодро высыпала предупреждения о недопустимом контенте на работе, помечая его четырьмя заветными буквами.

— Мистблум Лили недоступна для связи. В её крайне насыщенном расписании в данный момент отсутствуют свободные для общения часы, — раздалось из Дуалкомма.

— Интересно, чем она там может заниматься… — хмуро заметил Когджав, с трудом стараясь не думать о пятне у стола. Впрочем, и об обнаруженном под шестьюдесятью девятью градусами обзора тоже. — Мидборн?

— Мидборн Шрум в данный момент недоступен для позитивно-продуктивной социализации. Среди списка задач научного сотрудника Мидборна Шрума нет записей о коммуникации с вами.

— Лаки Винд? — в голосе доктора скользнули нотки раздражения.

— Сожалею. Куратор отдела разработки турбовинтовых ускорителей в данный момент недоступна.

— Чтоб её турбонаддувом-с-пилоприбамбасами сдуло… — бросил жеребец.

— Вероятность данного предположения не является нулевой.

— Что?

— Что?

— Ничего… Надеюсь хотя бы “полосатик” на связи? Уж у него точно не может быть какой-то научной задачи, жёстко привязанной к рамкам расписания, верно? — с удивлением, Когджав ощутил, как его копыто дрожит на поверхности стола, заставляя мелкие болтики подскакивать и менять своё расположение. Круглая деталь крепления степлера к столу подпрыгнула и упала на пол.

— Страйп Хос отстранён от курирования систем коммуникаций и инфраструктуры. На данный момент ожидается передача дел его заместителю. Как только она будет завершена, вы сможете с ними связаться.

— Передача дел его… — вибрация под копытом пропала так же внезапно, как и появилась. В голове крутился рой мыслей. Какой ещё заместитель? Полосатика невозможно было заменить кем-либо. Именно его исключительность дала ему место в городке и даже по всем контрактам, что когда-либо Когджав просматривал, его работа заканчивалась в последнюю очередь. Скорее все остальные оказались на материке, чем туда отправился бы полосатик.

— Отмени все звонки и останови приём отчётов. Свяжи меня с Си Шарп, — отчего-то жеребцу, с тревогой держащему край копыта на кнопке соединения, ответ уже был известен.

— Связь невозможна, — лаконично ответил механический голос.

— Объяснись.

— Связь невозможна, — точно так же, мягким и при этом совершенно пресным тоном повторил голос.

— И всё? Никаких срочных задач, никакого загруженного расписания? Может быть какой-то приоритетный проект от наших специалистов по наладке и улучшению фильтра общения?

— Связь невозможна. Могу зачитать сообщение с устаревшей версии автоответчика. Предупреждение. Фильтрация сообщения невозможна в полном объёме и содержание может быть оскорбительным. Продолжить?

— Разумеется, — отодвинув чашку в сторону, Вортч услышал непривычно глухой и хриплый голос, на фоне которого что-то искрило и со скрежетом пыталось закрыться.

— Известковая Изгородь. Ленивый Жук. Е… Жесть.

Вязкий напиток застрял в горле. Крепкое словцо среди рафинированных отчётов прозвучало как раскат грома.

С этим чувством вернулась и дрожь под копытом, выдавая мелкий цокающий стук между ним и протёртой пластиковой поверхностью стола. Не надо было даже тянуться за погрызенным карандашом, чтобы буквы сложились в слова. И эти два слова заставили доктора открыть рот, а потом закрыть и тщательно обдумать то, что он хотел спросить.

— Дуалкомм. Можно ли получить все отчёты и полученные на имя Си Шарп запросы с задачами?

— Передача всех отчётов в физической форме превышает запас расходных компонентов системы печати.

— В цифре. Распечатку произвести в режиме десять отчётов за каждый месяц с момента нарушения погодных условий.

— Требуются уточнения.

— Ах тыж… — Когджав медленно вдохнул кажущийся затхлым воздух и так же медленно выдохнул. — Со дня критичного отклонения погодных условий и первых повреждений в отсеке агрокультур. Смещение отчёта для печати — двадцать четыре часа.

— Принято. Ожидайте отчёты с заданными параметрами.

По мутному экрану скользили строки. Вместе с ними из щели на столе ползла жёлтая, обтрепавшаяся по краям лента распечатки. Рулон сместился в лотке и скрёб краем по направляющим полозьям. Когджав переводил взгляд с мерцающих строк на расплывчатые буквы на бумаге и обратно. Даты шли одна за другой, но уже через пару месяцев от инцидента расхождение в содержании запросов и отправленных в ответ отчётов стало очевиднее. А ещё через пару месяцев и те и другие медленно обезличились. Совершенно пустой запрос порождал бессмысленный и типовой отчёт. Дата тикала, собираясь в полгода, потом в год, а затем и в два. Среди отчётов мелькали вставленные задним числом пометки и вот они уже были куда интереснее:

“Устранение повреждений систем дальней коммуникации в текущих условиях не является приоритетным”.

“Поддержание технического отдела не является приоритетным”.

“Запрос на постепенное усовершенствование визуального восприятия удовлетворён. Система получила обновление с поэтапной системой установки”

“Отмечается отбытие пилотируемого судна. Системы зарядки аккумуляторов заглушены до момента возвращения пилотируемого судна”

“Таймер ожидания пилотируемого судна завершил отсчёт. Системы зарядки аккумуляторов переведены в аварийный режим. Мощность перераспределена между приоритетными отсеками терминала”.

“Модуль генерации визуального восприятия успешно обновлён. Сотрудники терминала могут насладиться улучшенным комфортом творческой атмосферы”.

“Запрос на исправление системы кондиционирования воздуха отклонён в связи с отсутствием необходимости”.

“Запрос на замену картриджа пищевого блока отклонён. Модель данного картриджа более не поддерживается системой после автономного обновления”.

“Сотрудники обновле…”

— Какого Дискорда?? — последние метры распечаток с шелестом выползли из щели, и механизм, издав несколько огорчённых гудков, замер. Последняя дата на распечатке и дата в отчётах на экране имела разницу в восемь месяцев, вместо двадцати четырёх часов. На смятом и криво оборванном конце бумажной ленты крупными буквами, сложенными из всевозможных символов, точек, знаков коррекции текста было всего два слова:

"ИИ. ЛЖЕЦ."

Дрожь под копытом усилилась. Вместе с подрагивающим под креслом полом очертания предметов расползались, причудливо показывая гору отчётов как расплывшуюся массу размокшей целлюлозы и тонких нитей вискозы, чудом удерживающей листы вместе. Когджав не понимал, трясло ли его самого от ощущения чего-то совсем неправильного, или пол шатало от бушующей за стенами стихии, отчёты о которой сошли на нет месяцы назад, скатившись к ничего не значащим параметрам. Всё, что просачивалось через клубок спутанных мыслей, было скрежетом и стуком, будто ураган, наконец, нашёл за что зацепиться и теперь всеми силами пытался оторвать внешнюю обшивку. В краткий миг тишины из-за неё послышался приглушённый утомлённый голос, принадлежавший недавнему собеседнику доктора.

— Трепать твою гриву, понь облезлый! Нажми уже наконец на рычаг со своей стороны! Эта старая рухлядь выдохлась на половине пути. И поживее давай. Иначе, когда я вернусь с другим аккумулятором, ты пожалеешь, что заставил меня таскаться до пирса и обратно! — без фильтра голос звучал рассерженно и нетерпеливо.

Медленно поднявшись и переступив через змею распечатки, Когджав подошёл к двери. Поколебавшись, он положил копыто на рычаг и медленно нажал. Хрустнув окислившимся металлом и порвав половину потерявших упругость пружин, рычаг медленно и нехотя стал опускаться вниз. В голову пришла запоздалая мысль, что его мозги окончательно подвели и сейчас он открывает дверь бушующей стихии. Ветер ворвётся и унесёт его со всеми распечатками далеко в море, где его останки никто никогда не найдёт. Мысль скользнула как заряд с разрядившейся батареи и пропала.

В двери, оставив позади дымящийся грузовой дрон с четырьмя оснащёнными колёсиками копытами, стоял его коллега. Грязный и обветшалый халат с вышивкой отдела настройки, вяло колыхался на нём в лёгких порывах ветра.

— Почти полгода потребовалось. Полгода, чтобы до тебя просто добраться. Вот дрянь. Она взяла под контроль всё. Новости с материка? Ха! Смотрю, до тебя не так давно это дошло, верно? — пони в дверях кивнул в сторону ползущей от сквозняка бумажной ленты.

— Коммуникация с ним накрылась в первые дни урагана…

— В точку!! А наш проект закрыт. Финиш. На том конце вырубили всю связь. Да что там связь. Ты полгода общался не со мной, а с этой имитирующей работу фильтра тварью, пропади она пропадом… — пони пнул кусок запорного механизма двери.

— Проект “Скажи нет конфликту, да — инклюзивному коллективу”, — Вортч на автомате продекламировал въевшийся в подсознание слоган.

— Он самый! Ты мне лучше вот что скажи. Ты моих намёков раньше не понял?

— Каких ещё намёков? — растерянно отозвался жеребец, приглашающе кивнув в сторону кабинета.

— Значит и тут фильтр, — гость с размаху опустил ржавый разводной ключ на вдруг ожившую панель Дуалкомма. Динамик удивлённо пискнул и прыснул снопом искр. — Давай-ка лучше на воздух. Твоя гидропоника даже тут затхлостью смердит. Как из подвала, в самом деле… Как ты тут вообще продержался?

Заметив опрокинутую чашку с вязкой ползущей из неё жижей, он понимающе кивнул и, не дожидаясь ответа, протянул помятую флягу с чем-то приятно булькающим внутри.

Небольшой глоток из неё Когджав сделал вместе с первым, за много месяцев, шагом наружу. По началу казавшаяся солнечной и яркой, картинка подёрнулась дымкой и потускнела. Краски ушли, и голубое небо сменилось на серое, готовое расплакаться проливным дождём. В перекрёстном парке, в одном из семи расположенных вокруг центра острова, по-прежнему возвышалась статуя пони-учёного и кобылки-ассистента. Некогда белое эмалированное покрытие с золотыми вставками и узорами из красного, фиолетового и оранжевого, потемнело, потрескалось и покрылось ржавыми подтёками, где дождь сумел пробиться под пластины обшивки. Перед статуей, на ступенях основания, лежал эквинойд, уткнувшись носом в табличку из покрытой зелёными пятнами меди.

“Исследовательский Комплекс Дружбы и Понимания. Номер семьдесят шесть.”

Список имён на табличке был куда короче, чем помнил Когджав, пробежавшийся по ней взглядом. Сломанные во время бури деревья разрослись без присмотра, вскрыв корнями плитку дорожки. Приветственный плакат зарос плющом. Пузатые погрузочные машины, пауками застряли по бокам дороги, растеряв свои выцветшие контейнеры. Со смотровой площадки, ступени которой опасно скрипели под его шагами, виднелся причал и вяло покачивающийся полузатопленный катер. Один из пяти когда-то пришвартованных к пирсу. Сколько бы он не вглядывался, остальных он не видел.

— Часть пыталась уплыть. Я… их отметки последний раз были на радаре южнее намеченного курса, — голос Шарпа раздался за спиной. — Пока что я нашёл только тебя.

Когджав слабо улыбнулся, ощутив, как шарнир его механических лицевых суставов скрипнул от налёта проявляющейся ржавчины.

“Удивительно, как бывает нечего сказать, когда можешь говорить, как хочешь”

Подумал он, и мысль скользнула от промаркированного фиолетовой звездой чипа к речевому модулю.

Рецензии

От Нургла:

Жуткий триллер, который держит в напряжении до последней страницы.

Ювелирно расставленные подсказки ведут к неожиданному ответу.

Раскрытие темы идет постепенно, но уверенно.

Интересный слог делает чтение легким и приятным.

Всюду рассыпаны намеки, которые заставляют задуматься.

Реальность окружающего мира давит на героев, усиливая атмосферу.

Ёмкое осознание истинной природы происходящего вызывает мурашки.

Триумф освобождения оставляет сильное впечатление.

От Слаанеш:

Добротный технохоррор, который удачно давит на близкие и современные читателям темы, ведь, в конце концов, когда как не сейчас обсуждать разнообразные нейросети, автоматические речевые системы и дополненную реальность, особенно в применении к офисным рабочим пространствам?

Работа тщательно погружает читателя в атмосферу корпоративного болота, прикрывающего неэффективность и некомпетентность за казёнными фразочками, равно как и в атмосферу отупляющего клеркояза, которым написаны все в принципе отчёты. Впрочем, не всё так просто, как кажется на первый взгляд, и автор очень хорошо раскрывает историю, стоящую за одним из работников, а также оставляет достаточно подсказок, чтобы немного испугаться. Внезапных поворотов и осознаний вполне достаточно, причём даже тогда, когда кажется, что вот уже всё стало понятно.

От Тзинча:

Чудесно, просто чудесно! Нам прислали настоящий прогноз футуролога, и прогноз этот предсказывает нашему виду крайне безрадостное будущее, при этом, его тематика красиво перекликается с проблематикой сериала. В самом проекте “Скажи нет конфликту, да — инклюзивному коллективу” ведь нет даже щепотки Честности, лишь попытка навязать Дружбу избыточными дозами Доброты.

И да, мы все мертвы, ведь этот рассказ не о коррозии ИИ, не о рже, поразившей системы станции, а о гниении общества. В тот день, когда возникло желание включить фильтр - все были обречены.

От Кхорна:

Пхех, мне понравилось то, как автор раскидывал спойлеры по тексту в первой половине. Хотя лично для меня это и было слишком очевидно, но само направление как минимум в зачёт. И, конечно же, концовка, которая лишь намекает на то, что история-то не закончена.